В назначенный час ее, как и других нескольких пленников, вывели из камер и направили в окружении послушных слуг вверх по лестнице к скромным коридорам, от них к лестницам выше, а там к богатым лестницам, и следом по роскошным проходами, анфеладами комнат, раскрывая все изобилие и уникальность древнего дома, пока не остановились. На пути перед процессией стоял хорошо известный в этих краях вампир без имени, по прозвищу Голос.
Голос сделал останавливающий жест. Слуги замедлили ход, позволяя их господину осмотреть всех. Парадокс судьбы в том, что именно этот Господин заведовал всеми подземельями резиденции. Он пытал и допрашивал тех, кто казался нужным и себе подобных. В его ведении происходит все на территории тюрьм и пытычных. Но про Джилл он не знал. Слишком мелкая пташка, слишком затерялось ее имя среди куда более значимых пленников в эти пять недель.
И вот человек (на первый взгляд), в странном балахоне как у монаха, с идеальной лысиной-маковкой и заостренными чуть ушами, приблизился к Джилл и не особо церемонно прихватил ее за подбородок рукой. Так осматривают прикус у лошади, узнают черты лица или же бросают вызов, но этот господин уже считал что-то знакомое в этих глазах, на неприметном лице. Ее рост, комплекция, волосы, родное от природы описание, а не те множественные костюмы, которые могла носить эта женщина. Голос, как полагается по рангу, прекрасно помнил все указы дворца, все значимые описания и всех людей в особом списке. Издан приказ строго следить за тем, чтобы третий раз воровка не проникла в особняк.
И вот теперь, женщина перед ним стоит блаженная, счастливая, готовая быть отданной на пир. Стоит и нагло врёт, что ей хорошо, тогда как из нее сочится ужас! Лицедейка!
-А эту кто привел? - недобро процедил вампир, обращаясь к слуге. Ответом ему было растерянное молчание.
-Господин, она сама пришла.. вроде бы. Мы точно не знаем.
-Сама? Как обычно.. - брезгливо отдернул руку Голос, морщась досадной без пяти минут оплошности. Юморок, отклонения на голову благодаря профессии, да и немалый вечный возраст шептали совет, который точно порадует Его Величество. Если не по-настоящему, то хотя бы поддельно. Ведь так забавно, когда в твоем замке как в большом управляемом механизме не все исполняется гладко. Но исполняется же! Хотели? Получите!
-Отправьте ее к Принцу, - кинул вампир и отправился дальше по коридорам, предварительно заглянув в лицо каждой из будущих жертв.
И процессия тронулась, продолжая ход по мягкому ковру в первый зал, украшенный бархатом и подушками, множеством свеч и зеркал. Здесь расположились странного вида господа в причудливых нарядах, таких же как и тогда в том странном зале с гобеленами. Господа молодые красивые, среди которых на равных женщины возлегали на диванах, едва прикрытые одеждами. И вели себя они не как куртизанки, а как хозяйки, ожидающие услуг. В этом зале не было неравенства, здесь все смешалось: эпохи, наряды, интерьеры, традиций — каждый творил что хотел, поражая своей свободой, распущенностью и, в какой-то момент, кровожадностью.
Одну из пленниц отделили от процессии и подвели к скрытым сумраком господам, где сразу же той в горло вонзили что-то острое. А затем словно мухи на слабеющее тело налетели свободные и такие развязные эти люди.. ужасные люди в странных одеждах не по моде. Крика не было, ведь жертва уже осчастливлена наркотиком. А что в сравнении с ним может быть приятнее? Только укусы вампиров. Блаженство и медленная смерть. Стон наслаждения в другом зале, где убранство для непосвященного мало чем отличалось от первого, мог сообщить о том, что испытывает тот, к кому прикасаются уста местных обитателей. Белые зубы никто не скрывал, а вместе с тем и выпущенные клыки. Но посетители этого зала вели себя чуть сдержаннее, спокойнее. И это бросалось в глаза хотя бы потому что одевались они практически полностью.
И был третий зал. Пленников осталось четверо. И зал был черно-золотой, небольшой, не для танцев, а для беседы. Света свечей мало, почти все сокрыто мраком. Здесь затаилась тишина вопреки той развязности, оставшейся позади. И некая величественность, размеренность чувствовалась в тех, кто сидел в глубоких креслах. То как они держались, смотрели и жестикулировали — самолюбование, надменность, зрелость. И в двух из них сквозило безумием, которое если выскочит, то натворит бед поболее тех, на что способна мелкота в первом зале. Только вот выскакивать на такие банальности как трепетный, беззащитный человек эта зрелость уже не хотела. Известно. Видели. Скучно.
Джилл вели одной из первых. С каждым шагом ей открывался все новый и новый обзор. И любого из Господ в доступе света она могла рассмотреть. Даже того, кто был по центру среди всех: высокий, утонченный, чертами лица достойный быть и женщиной и мужчиной, в странном костюме прошлого века. Черный с серебряной строчкой, белыми пышными манжетами. Волосы совсем не как принято: распущены по плечам, отданные на милость случаю, ловившие в себе свет свечей и игравшие с ним. Все присутствующие в этом зале и в прежних двух были красивы, неестественно красивы, притягательны, манили.. и этот в центре был не исключением. Он общался с приближенным к нему юношей, что-то негромко нашептывая, пока не обратил внимание на «поданные блюда».
Улыбка погасла на его устах, он опустил глаза.
