[indent] Спальня полковника была обставлена по-военному скудно. Кровать,  умывальник, оружейный шкаф, похожий на сейф, сундук для белья. В стены вбиты крючки, на которых висит одежда. Единственное яркое пятно во всей комнате – лежащая на полу тигриная шкура.
[indent] Когда сэр Ричард приоткрыл дверь, у окна стоял мужчина в домашней куртке.  Он был не молод, но и не стар, – пожалуй, средних лет. Загорелое лицо чисто выбрито, волос едва-едва коснулась седина. Он обернулся…
[indent] … а в следующее мгновение  исчез, будто его не было.
[indent] Ни молодой Хейзл, ни его сестра не последовали за сыщиком в спальню, поэтому не могли ничего видеть.
[indent] – Да, разумеется, сэр, – сказал за спиной частного детектива Томас Хейзл. – Вы можете осмотреть хоть весь дом!

[indent] Брат и сестра переглянулись.
[indent] – Похоже на отца, – сказала мисс Хейзл неуверенно. – Отец был очень загорелым, и волосы…
[indent] – Да, похоже, – поддержал сестру Томас Хейзл. – Вы где-то встречались с моим отцом, сэр Ричард?
[indent] Мистеру Хейзлу пришло в голову, что в такой встрече не было бы ничего невозможного.  Мало ли, где в Лондоне могут сойтись два джентльмена? У сэра Ричарда Коплстона и полковника Хейзла могли быть, например, общие знакомые по клубу. Или, например, судьба столкнула обоих мужчин в театре...
[indent] Мисс Хейзл между тем вспомнила, что обещала принести томик Купера, который брала из отцовского книжного шкафа.
[indent] – Я сейчас схожу за книгой, – произнесла девушка и вышла из кабинета.

[indent] Мисс Хейзл остановилась на пороге кабинета, вернулась… её лицо после того, как она услышала вопрос сэра Ричарда, выразило страх, чуть ли не панику.
[indent] – На… наедине? – переспросила она растерянно. – Но… но… вы же не старый ещё мужчина… а я…
[indent] Томас Хейзл посмотрел на сестру со снисходительно-покровительственной улыбкой. «Ну разумеется», – говорил его взгляд. – «Лиззи только что из пансиона, она помнит внушённые учительницами правила, что, дескать, юная особа ни в коем случае не должна оставаться наедине с мужчиной! Милая сестрёнка, она пока не знает жизни. И не ведает о том, как много девушек пренебрегает подобными правилами без всякого урона для своей репутации!»
[indent] – Не бойся, Лиззи, – вслух произнёс молодой человек. – О сэре Ричарде все отзываются как о человеке самых достойных правил. Наедине с ним ты будешь в такой же безопасности, как, например, со мной. К тому же, следователь – это всё равно что врач или священник. Или нотариус. Ничего страшного не случится, если ты поговоришь с сэром Ричардом Коплстоном. Зато этим ты поможешь расследованию.
[indent] Мисс Хейзл посмотрела сперва на брата, потом на сэра Ричарда, потом снова на брата.
[indent] – Конечно, если так нужно для расследования… я согласна.
[indent] – Ты умница, – похвалил её Томас Хейзл. И, обращаясь к сэру Ричарду, добавил, – Я пойду в свою комнату. Если я вам понадоблюсь, позвоните.
[indent] Он указал на бронзовый колокольчик, стоящий на столе полковника возле письменного прибора, и лёгким поклоном вышел.
[indent] Его сестра, стараясь казаться спокойной, присела в кресло – не в то, на котором был найден полковник Хейзл, а в другое, ближе к двери.
[indent] – Спрашивайте, сэр Ричард. Если это поможет Тому, я обещаю ответить на все ваши вопросы.

[indent] Глаза мисс  Хейзл широко раскрылись, но тут же, смутившись, девушка опустила взгляд.
[indent] – Мне нечего вам сказать, сэр Ричард. Я больше ничего не знаю. Но я рада, что мы можем поговорить с вами без Тома. Скажите, его действительно хотят обвинить в убийстве?
[indent] И она снова подняла глаза – будто пыталась не столько услышать ответ, сколько прочесть правду на лице сэра Ричарда Коплстона.

[indent] В глазах Элизабет Хейзл страх боролся с надеждой.
[indent] – Я уверена, что Том не виноват, – сказала она. – Он не мог убить отца, потому что… потому что не мог. Ведь, в конце концов, это же наш отец! Том не из тех, кто способен на такое! Я… я…
[indent] Тут мисс Хейзл смутилась, опустила взгляд, помолчала и неожиданно твёрдо закончила:
[indent] – Мне страшно думать о призраке, но я верю, что отец погиб из-за него. Но кроме моей уверенности, ничего нет, никаких доказательств, никаких свидетельств. Поэтому-то мне и нечего вам сказать.
[indent] Он встала, снова собираясь выйти из кабинета.
[indent] – Вы, наверное, теперь пойдёте беседовать со слугами? Или сперва хотите пройти в гостиную, где лежит мой отец? Брат вас проводит.

[indent] Мисс Хейзл взглянула на собеседника с удивлением, у неё даже слегка приоткрылся рот. Похоже, мысль, что её брат может оказаться в опасности, раньше не приходила девушке в голову. Однако она справилась с собой и решительно кивнула.
[indent] – Конечно, сэр Ричард, я не оставлю теперь Тома одного. Ручаюсь вам! Вы можете на меня положиться.
[indent] Выйдя из комнаты, они увидели Томаса Хейзла, ожидающего их на пороге своей комнаты.  Он тут же сделал насколько шагов навстречу.
[indent] – Всё хорошо, Лиззи? – улыбнулся он сестре. – Ну вот видишь, я же тебе говорил. Сэр Ричард, я уже отправил лакея предуведомить наших слуг, что я буду вызывать их к себе для разговора. Я решил, что если сказать, что их вызываю я, а не вы, они не испугаются и не насторожатся. Я правильно поступил? А пока… пока мы можем пройти к отцу.

[indent] Полковник Хейзл лежал в гостиной на первом этаже. Он покоился на столе, руки скрещены на груди. Вид у него был строгий, даже суровый – резкие черты лица, обтянутые кожей скулы, ввалившиеся щёки. Смерть убрала с лица все чувства, оставив только силу характера. Яркие, красивые цветы рядом с этим суровым воином казались неуместными.
[indent] Горели свечи.

[indent] Действительно, чем дольше всматриваться в лицо полковника – тем заметнее делалось его сходство с призраком из спальни. То же смуглое от загара, чисто выбритое лицо, те же чёрные волосы с проблесками седины. Оценить рост лежащего можно было лишь приблизительно, но всё-таки, похоже, и рост и телосложение также совладали.
[indent] Единственное, что отличалось: выражение лица. Покойный казался строгим и бесстрастным. А призраком, похоже, владели какие-то эмоции – сложно сказать, какие, он слишком быстро исчез; но тем не менее.
[indent] Томас Хейзл медленно подошёл к отцу. (Его сестра, верная своему обещанию не оставлять брата одного, тоже вошла в гостиную, но остановилась у дверей и тихо читала молитву). Не сказав не единого слова, он знаком дал сэру Ричарду понять, что к покойному можно прикасаться и осматривать его как угодно. Он даже сам, будто подавая пример, отвёл от виска полковника Хейзла пряди волос, закрывавшие рану.
[indent] Тут же стало ясно, что голова полковника страшно изуродована пулей и лишь искусство служащих похоронного бюро могло придать ему вид столь благообразный. Пуля прошла навылет и, очевидно, явилась причиной моментальной смерти. Ни ожогов, ни следов пороха (даже малейших его частиц!) на коже вокруг раны не было, и это безусловно говорило всякому знающему человеку о том, что револьвер, из которого вылетела пуля, не был прижат к голове, а находился от неё на каком-то расстоянии – на каком именно, сказать трудно. Судя по точности выстрела, расстояние было небольшое, то есть покойный вполне мог застрелиться сам, держа револьвер в руке. Но если полковника убили и убийца был хорошим стрелком, то расстояние могло оказаться каким угодно; зная марку револьвера, его можно было бы установить точнее, но, увы, пока эта возможность исключалась.

[indent] – Пуля лежала на полу возле двери в коридор. Однако, как сказали полицейские, нет никакой уверенности, что она упала туда после выстрела, а не откатилась под чьей-то ногой, когда горничная, экономка,  да и я сам вбегали в кабинет и суетились возле отца и Лиззи. Полицейские, – добавил Томас Хейзл, – были будто бы недовольны. Но, согласитесь, тогда нам было совершенно невозможно думать о какой-то там пуле!.. Позвольте провести вас в мою комнату, сэр Ричард. Я пришлю туда Хильду.
[indent] Для того, чтобы попасть из гостиной в апартамент молодого человека, нужно было снова подняться на второй этаж.
[indent] Не доходя двух ступенек до лестничной площадки, мисс Хейзл показала на стену:
[indent] – Вот здесь в меня брызнуло водой. Вот… вот отсюда!
[indent] Место, на которое она указывала, ничем не отличалось от любого другого участка стены. Обычная штукатурка, покрашенная кремовой  краской. Здесь даже не висело никакой индийской диковины – лишь в трёх футах справа красовалась сплетённая из соломки голова обезьяны. Глаза, рот и уши обезьяны были отделаны кусочками шёлковой ткани.

[indent] Результат осмотра стены оказался отрицательным – ни тайника, ни скрытого механизма, ни чего бы то ни было подобного кирпичи и штукатурка в себе не таили. Соломенная обезьяна тоже казалась совершенно безобидной. Её легко можно было снимать с гвоздя и возвращать на место. Пожалуй, необычные материалы (шёлк и высохшие стебли какого-то экзотического растения с приятным, но несколько резким запахом) были самым приметным в этом украшении.
[indent] Комната Томаса Хейзла – нечто среднее между курительной и кабинетом, – тоже не избежала нашествия индийских сувениров.  Вазой для визитных карточек молодому человеку служила изящная восточная чаша, а кальян, стоящий на небольшом столике, был в таком состоянии, что не оставалось сомнений: им пользовались часто. На стене, рядом с портретом комедийной актрисы мисс Эрон, висело изображение строгой четырёхрукой женщины с синей кожей, создавая незабываемый контраст.
[indent] Мистер Хейзл предложил сэру Ричарду располагаться, как ему будет удобно, и вышел. На смену ему в комнату явилась молодая женщина в ситцевом платье и переднике. Это, очевидно, была горничная Хильда Борн.
[indent] Взволнованная мыслью, что перед ней титулованная особа, горничная присела в неловком реверансе и замерла, будто ожидая распоряжений.

[indent] Горничная явно была польщена, что её называют наблюдательной девушкой. Сказать по правде, впечатления проницательной особы она не производила; скорее казалась простоватой.
[indent] – Да-да, месяц назад, – подтвердила она, усаживаясь (из почтительности) на самый краешек стула. – Я тогда была без работы, и когда в агентстве мне предложили место в доме полковника, уж так обрадовалась! Сперва мы готовили дом к приезду хозяев, а потом и они сами въехали. Я, можно сказать, Бога благодарила, что в такой дом попала. Полковник Хейзл был истинно благородный джентльмен, и в доме всё прилично было всегда; только курят они, и сам он, и сын, и запах табака все шторы уж пропитал, но говорят, джентльменам нельзя без этого. А насчёт, скажем, выпивки – так ни-ни! Только кларет за обедом. И мисс Хейзл всегда вежливая и добрая, дай ей Бог жениха хорошего, уж простите мне такую смелость, сэр. И прислуга всё люди порядочные.
[indent] Девушка задумалась, и казалось, будто она колеблется; но, придя мысленно к какому-то решению, она тут же начала рассказывать дальше:
[indent] – В тот день всё сперва было как обычно. Я с утра разожгла камин, потом почистила обувь. Перед завтраком ещё помогла мисс Хейзл одеться, а после завтрака и до обеда прибрала везде на первом этаже. После обеда помогла вымыть посуду, хотя и не обязана это делать, но я уж добрая, а кухарка миссис Ричардс очень благодарила. Потом я чистила серебро, а потом надо было отполировать перила на лестнице. Они кованые, с прутьями, так что я чищу их, а потом натираю графитом. Я ещё не успела закончить, а мисс Хейзл уже сказала, что скоро ложится спать и надо будет помочь ей раздеться. Но сначала она пошла пожелать доброй ночи своему папеньке. И тут как закричит! Я бегу туда и вижу – Боже мой! Весь ковёр полковника испорчен! Да и сам полковник! Мисс Хейзл от такого сомлела вся. Тут и мистер Хейзл прибежал, и миссис Прингли. Мистер Хейзл молодую госпожу в спальню перенёс, и миссис Пригли велела мне с ней сидеть, а я и сидела. Потом доктор пришёл, а потом полицейские агенты. Наследили они в комнатах и коридоре – страсть! В коридорах я уж вытерла, а в комнате миссис Прингли не велит убираться, говорит, что полиция запретила. Что ни говорите, а жалко мне его полковника – благородный джентльмен был, никогда ни слова грубого никому не сказал и жалование не задерживал! И подумать только, ведь он свою смерть-то будто предвидел!

[indent] – Да я ж вам и говорю: после смерти полковника Хейзла, да будет Господь к нему милостив, я ни в спальне, и в кабинете у него не прибиралась. А до того подметала и пыль вытирала каждые четыре дня! И как раз за день до смерти его, значит, убрала там!
[indent] Хильде Борн явно было гораздо интереснее рассказать о том, что полковник предвидел свою смерть.
[indent] – Слушайте: где-то неделю назад или около того, – начала она, понизив голос, – вызвал полковник к себе меня и мистера Моргана, он тут в лакеях служит. Вызвал он нас и говорит: «Писать умеете?». Морган говорит «Да», и я тоже говорю, что и читать и писать обучена. Полковник тогда говорит снова: «Вот смотрите, сейчас я подпишу эту бумагу, а вы подпишете её тоже, и фамилии свои напишете, и адреса». А на столе бумага лежит, исписанная, только всё написанное сверху вторым, чистым листом бумаги прикрыто. Полковник бумагу-то подписал, а потом я подписала. А мистер Морган говорит: «Прошу прощения, но я не приучен подписывать то, чего не читал, вдруг дело это нечистое». Я испугалась – вдруг как рассердится полковник, но он был благородный джентльмен и сказал только: «Я ничего нечистого в жизнь не предлагал никому, но чтобы вы не волновались, объясняю, что это моё завещание, которое у меня есть причины хранить в тайне. Если хотите, можете его прочесть, но только не говорите о нём никому». Я читать-то не стала, от господских тайн чем дальше, тем целее будешь, а Морган прочёл и потом подписал, всё честь по чести. А полковник нам обоим по соверену подарил и снова попросил молчать. Вот как на духу скажу вам: молчала я, даже с мистером Морганом ни словечком не перемолвилась о том! А только когда нас полицейские начали спрашивать, я думаю, что если я не скажу, так Морган скажет, и тогда окажется, что я вроде как от полиции что-то утаиваю, а это против закона. Вот и сказала им. Но кроме полиции да и вас сейчас вот – никому! Как Бог свят! А только бедный полковник, как предчувствовал он, что убьют его, едва успел завещание составить…

[indent] Хильда Борн заулыбалась. Ей льстило, что её рассказ с интересом слушает не кто-нибудь, а дворянин с титулом! Девушке очень хотелось бы не разочаровать его ожиданий, но, увы, ответа на его вопросы она не знала:
[indent] – Ох, нет, сэр, не видела. При мне-то полковник его не убирал никуда: когда я подписала и вышла, оно всё ещё на столе лежало. Потом он его убрал, стало быть. А куда, не ведаю. Может, в ящик стола, а может, в бюро. Я внутрь-то ящиков никогда не залезаю, только сверху на столешнице всё в порядок привожу. Хотя и то сказать, полковник был такой аккуратный джентльмен, никогда ничего не оставлял лишнего, свои бумаги сам убирал. Ну, разве что вскрытые конверты или там исписанные листы скомканные - ну, то, что выбросить нужно уже.
[indent] Горничная замолчала, потому что не знала, что ещё сказать, - замолчала с некоторым сожалением. На мгновение даже показалось, что ей на язык просится ещё что-то, но, поколебавшись, она всё-таки не вымолвила ни слова.

[indent] – Ох, значит, вы знаете? – с удивлением и одновременно с облегчением воскликнула горничная. – О том, что вещи пропадают?  И что сегодня чаша пропала? Ох, ну раз уж вы знаете, то я всё расскажу. Боялась я, но раз уж вы знаете… Неладные дела в этом доме порой происходят. Полковник настоящий джентльмен был, но думаю, привёз он из Индии, сам того не ведая, какую-нибудь богомерзкую штуку. Мисс Хейзл всякие голоса слышатся, беспорядок кто-то в её комнате наводит, хотя я убираю, да и сама она очень аккуратная; а ещё вещи пропадают! Я всегда, когда что-то такое происходит, молитву читаю. И помогает, знаете, помогает. Из моих вещей-то ничего не пропало, и перепутаны они никогда не были. А только неладно это. Страшно мне, конечно, да только где я ещё такое место хорошее найду, чтобы хозяева порядочные и жалование приличное? Только молитвой и спасаюсь. И не думайте, что я сумасшедшая, потому что мисс Хейзл то же самое знает, и кухарка знает, и миссис Прингли знает. Только говорить боятся, чтобы в Бедлам не упекли!
[indent] Она перевела дух.
[indent] – И о том, что случилось сегодня, я расскажу,  конечно, расскажу. Я была в комнате молодого господина, вытирала пыль, и тут слышу – бубух! Звяк! Из комнат полковника Хейзла! Я сразу же побежала, потому что мало ли что там? Вдруг ещё с кем-то беда? Прямо в дверях кабинета я мисс Хейзл увидела, она чуть раньше меня прибежала. И вот мы смотрим: все вещи из серебряного набора валяются на полу! Набор для курения, вы, наверно, видели такие. Я бросилась всё поднимать, а чаши нет. Поднос есть, держалка для спичек есть, пепельница есть, а чаши нет, только сигары из неё по полу рассыпаны. Я ищу-ищу, а её нет как нет. И мисс Хейзл говорит: не иначе, пропала чаша, как раньше ножницы и форма для пудинга! Пришлось сигары прямо на поднос складывать…
[indent] Хильда замолчала, потом закончила:
[indent] – А если вы меня насчёт завещания ещё спрашиваете, то я не знаю ничего больше. Как на исповеди скажу: не знаю.

[indent] Горничная послушно сосредоточилась.
[indent] – Когда я услышала шум, я сразу-то не поняла, что это серебро, – уточнила она, – я услышала только, будто что-то рушится и звякает. А побежала я в кабинет полковника, конечно, сразу, тут же. У меня ещё замшевая тряпочка в руках была, так вот я прямо с этой тряпочкой и побежала. А в коридоре…  нет, никого не было в коридоре, никого не видела. Разве что, если кто-то в дальнем конце стоял, то я могла и не заметить, не до того мне было! Мисс Хейзл, вот, я видела, но она не в коридоре стояла, а уже в дверях.

[indent] – Как же, как же, – покивала головой Хильда Борн, – я всё заметила! На мисс Хейзл было платье из чёрного шёлка с двойной юбкой и розетками из того же шёлка, а отделка и пояс из чёрного атласа. И мягкие комнатные туфли. Всё аккуратное. Причёска у неё с крупными локонами, даже волосок из неё не выбился. В руках корзинка для рукоделия была. Ничего необычного, сэр! Не сказала бы, что с ней что-то такое произошло… вот разве что она была взволнована, как будто испугана,  но это же так понятно на её месте – когда шум в пустой комнате, где третьего дня умер её родной отец! Или вы думаете, что с ней всё-таки произошло из–за, – горничная перекрестилась, – призрака? Не помолиться ли за её здоровье, как вы считаете, сэр?

[indent] Вопрос поставил горничную в тупик.
[indent] – Ох, я ж не знаю… – произнесла она беспомощно. – Откуда ж мне знать… Мисс Хейзл пошла к себе, а я вернулась в комнаты молодого хозяина, закончить уборку, пока он не вернулся. Потом мне надо было чистить ковры… А времени прошло, пока вы с мистером Хейзлом не приехали  – часа два с половиной, примерно так. Мисс Хейзл всё время была у себя. В будуаре или, там, в спальне. Читала, наверное. Или вышивала. Или письма писала… я не знаю, не могу сказать!
[indent] Выражение лица Хильды Борн было лучшим доказательством её честности.

[indent] Хильда Борн в изумлении раскрыла рот, но тут же, спохватившись, закрыла. Поспешно вскочила со стула, сделала быстрый и потому нелепый реверанс и выбежала из комнаты, подобрав юбки. Едва выскочив в коридор, она закричала:
[indent] – Мисс Хейзл! Мистер Хейзл! О Господи! Ох! Мисс Хейзл!
[indent] Вскоре голос горничной затих – видимо, она достигла другого крыла дома или сбежала вниз по лестнице. Ненадолго установилась тишина. Потом в дверь комнаты молодого Хейзла постучали, и, получив разрешение, к сэру Ричарду неспешно и с достоинством вошла женщина в чёрном платье. Она была немолода – пожалуй, между сорока и пятьюдесятью, – худощава и держалась необычайно прямо. Казалось, это само воплощение респектабельности.
[indent] – Вы желали меня видеть, сэр? – осведомилась она после небольшого и приличествующего случаю поклона. – Я миссис Прингли.

[indent] – Разумеется, сэр, – ответила миссис Прингли. – Итак, было около десяти часов вечера. Поднимаясь по лестнице, я услышала крики, доносящиеся из кабинета полковника Хейзла, и направилась туда, чтобы выяснить, что произошло и не могу ли я быть чем-то полезной. Когда я повернула в коридор с лестничной площадки, то увидела, как в кабинет вбегает мистер Хейзл. К тому времени я уже успела понять, что кричит Хильда, наша горничная; однако, стоило мистеру Хейзлу оказаться в кабинете, он тоже закричал и позвал на помощь. Дверь он оставил распахнутой, поэтому я вошла. Я увидела, что мистер Хейзл стоит, держа на руках мисс Хейзл, которая без сознания. Также я увидела, что Хильда плачет, несвязно восклицает и стоит на коленях возле кресла полковника Хейзла. Сам полковник сидел, или точнее будет сказать – свешивался, перегнувшись через подлокотник кресла, головой к двери. Его поза показалась мне неестественной. На ковре, а также чуть-чуть на столе и немного на стене были следы крови. Тем не менее вся мебель в комнате стояла на своих местах, и в расположении бумаг и предметов на столе полковника Хейзла не было ничего необычного. Видя, что мистер Хейзл растерян, я посоветовала ему перенести мисс Хейзл в её спальню и немедленно позвать врача и полицию. Хильде я велела последовать за мисс Хейзл и ухаживать за ней, пока она не придёт в себя. После того, как все удалились из кабинета, я пощупала у полковника пульс и убедилась, что пульса нет. Затем я осторожно осмотрела пол и увидела возле двери пулю. Я вышла из кабинета и закрыла дверь, и уверяю вас – туда никто не входил до прихода врача. Доктор Фог обязан был туда войти, чтобы удостоверить факт смерти. Конечно, у меня не было никаких сомнений в том, что полковник Хейзл уже мёртв, однако такова законная процедура. К тому же, приход доктора Фога в наш дом в любом случае был небесполезен, поскольку он оказал врачебную помощь мисс Хейзл. После этого приехали полицейские: агент Стоун и медицинский эксперт. Они осмотрели кабинет и спальню полковника. Вам хочется знать что-нибудь ещё, сэр?

– Полицейские унесли только пулю, – педантично уточнила миссис Прингли. – Тело полковника вынесли из кабинета мистер Хейзл и лакей, после того, как полицейский эксперт закончил осмотр. Как вы понимаете, было совершенно  невозможно оставить его там: полковника следовало обмыть, обрядить и подготовить к христианскому погребению. Его перенесли в гостиную.  Полицейские агенты во время осмотра апартаментов полковника Хейзла старались оставить все предметы на своих местах, но, разумеется, им было трудно оставить в ящиках бюро бумаги в точно таком же порядке, как они содержались у полковника, или вернуть пресс-папье именно на то место, где оно стояло раньше. Пятна крови, впрочем, остались в неприкосновенности, что и неудивительно, поскольку к тому времени кровь уже засохла. Однако, если вам сказали, что после полицейских в кабинет и спальню никто не заходил, то вас информировали неверно. Во-первых, сразу же после ухода полиции в спальню приходил Морган, наш лакей. Он брал там чистое бельё, брюки, жилет и фрак полковника. Во-вторых, хотя я запретила прислуге убирать в этих помещениях, на ключ ничего не запиралось, поэтому каждый в доме, если бы захотел, мог войти туда и выйти. Совершенно невозможно проконтролировать, заходил ли туда кто-нибудь и кто именно это был. Единственное, что мне точно известно, это что сегодня там побывали мисс Хейзл и горничная Борн.