[indent] Большой, холодный зал, не способный уютом заинтересовать живого человеком. Свечи. Высоченный потолок, где в одной точке сходятся своды, серые, без изящной лепнины и рисунка, сейчас исчезает в полной темноте, выше чем огромная подвесная люстра. Отшлифованные каменные стены до полной гладкости, зеркальности, частично оголенные. Чередой на расстоянии друг от друга висят полотнами гобелены с историческими повествованиями исключительно вампирской истории Лондона. Ничего людского. Ни одного общеисторического короля или события. Только внутреннее, только то, о чем не знают все люди, оборотни и ведьмы. И не о каждом повествовании на стенах ведают даже главы других рас. И чем дальше в прошлое, тем меньшее им известно, вплоть до полного неведения. Здесь хранится особенная культура части земного мира, ценимая прежде всего теми, кто к ней принадлежит и чуждая иным. Атмосфера глубокого средневековья затаилась, с легким налетом изменений, вялого прогресса. Зал не всегда существовал в этом дворце. Не всегда был в точности таким - копия, перенесенная со времен не действующего Принца, и не того, кто был до него, и не того кто был до них, и до них.. До середины первого тысячелетия н.э. был иной — прахом вампирского бытия растворившийся в летописях и книгах, теперь потерянный вместе с античной историей людей, когда в бездну кануло много наработанного, созданного и освоенного человеком, а вместе с этим и вампирами. Как последние выходят из первых, а не на оборот, так по сей день и следуют за своим первоисточником кровопийцы, оставаясь при этом в чем-то избранным народом, особенным, причисленным со стороны одних к лику божеств, со стороны других - к нечисти и исчадию ада.
[indent] Гулкий пол, в минуты пустого одиночества, способный множить шаги эхом многократно, загоняя звук под самый свод, сегодня устелен коврами. От самых огромных входных дверей, до тронного возвышения на другом конце зала тянется широкая пурпурная лента, соединяя две стороны света — север и юг. И где север — там совершенно холодно, а там где юг - чуточку теплее. Где начало, гобелены рисуют доисторических, возможно никогда не существовавших в реальности вампиров, их бытие, а ближе к трону повествование заканчивается ярким началом правления Эдмунда Сильверхилла и тихим его закатом. О действующем правителе стены молчат, он еще не стал частью истории. Позднее Принц будет сидеть на троне, представляя собою живое воплощение еще не ушедшего в долину забвения вампира. Рядом, в другие времена, чуть ниже большого трона дополняют венец зала три кресла, созданные специально для глав кланов — оплот преткновения и скандалов среди древних, возмущающихся тем, что не достигшие нужного возраста правят частями народа. Они же вселяют надежду в молодое поколение однажды, желательно сильно раньше срока, достигнуть высот и рычагов влияния среди своих не очень-то дружелюбных сородичей - места и надежд, и ненависти.
[indent] Остальные в этом зале стоят вне зависимости от возраста и статуса: древние свиты - ближе к трону, младшие — ближе к входным дверям. Обособлено ото всех, рядом с Принцем, место для советника. И сколько бы не пришло вампиров, сегодня этот зал останется по больше части пустым. Его не заполнят три клана, отсутствующие ввиду кулуарности мероприятия.
[indent] Тихими перешептываниями, не громче, ведутся здесь разговоры. Зазевавшийся болтун способен стать достоянием всей общественности, привлекая к себе внимание, благодаря яркой акустики помещения. А тот кто говорит один для всех, с легкостью ощущает себя в полном одиночестве вещающем на кладбище для молчаливых слушателей. Он слышит свой голос, усиленный стенами, и по церемониальному искусству не прерывается никем, если только некий диверсант не решил стать достоянием отрицательных суждений среди вампиров Лондона, а то и наказания посерьезнее.
[indent] Куда чаще добровольно пришедшие (но само-собой в обязательном порядке) гости одеты в немыслимые наряды для современной культуры человечества. О каких-то история слышала и знала, что-то в веках носили, ну а что-то рождено внутри сообщества, а порой и в личной фантазии данного кровопийцы. И то и то приемлемо, но прошлое ценится больше, чем настоящее, оставаясь веками в памяти и сердцах тех, кто еще не покинул мир рядом с живыми. Прогрессивный, «живой», с легкостью переменчивый полувековой вампир — редчайшая находка! И нет ни одного кто полностью бы оторвался от своих корней и цепей прошлого, нет ни одного полностью независимого здесь. Это общество сложно менять, оно неповоротливо как огромный, перегруженный корабль. Общий менталитет во множество раз сильнее, чем любой отдельно взятый вампир. А зал видел многих. Многие приносили свои клятвы, начиная с 17 века, не ранее. Прежним остается в памяти подобное место - такая же копия - бесследно уничтоженное.
[indent] Большая часть призванных уже собралась. Тихими перешептываниями и небольшими групками они ведут беседы, в ожидании начала. Никогда не забывают приветствовать особенными поклонами каждого древнего, вне зависимости от его статуса. Остальным достается в меру из возраста и устройства внутреннего этикета. Тот же, кто облачен и летами, и властью ценится вдвойне. И таких сегодня здесь несколько, не считая верховного монарха.